Нулевая область [СИ] - Анатолий Радов

— Чёрт! — сдавленно выдохнул он и машинально сдавил жука сильнее.

Жук тут же принялся вырываться с утроенной энергией. Он быстро шевелил своими маленькими ластами, упирался ими в пальцы, и с отчаянием отталкивался. Макс развернул кисть и поднёс её ближе к лицу.

— Ах ты, сука, — прошипел он, разглядев жука. У псевдожука из под панциря торчала голова на толстой коричневой шее, отчего он ещё больше был похож на черепашку. Головой он этой нервно крутил из стороны в сторону, пытаясь снова тяпнуть своего обидчика. Но Макс не стал давать ему ещё одного шанса. Он пальцами левой руки ухватился его прямо за шею и попытался раздавить. Но раздавить не получилось. У Макса сложилось такое ощущение, что он пытается сжать что-то каменное.

Псевдожук продолжал вертеть головой, часто разевая свою маленькую пасть, и Макс мог поклясться, что видит внутри крохотные иголочки, такие же как у крака. Он ещё раз попытался раздавить эту тварь, но тщетно.

— С-сука, — выдохнув с презрением, Макс отбросил жука метра на три в болото. — Плыви тварь.

После чего резко и зло поднялся, не сводя взгляда с барахтающегося коричневого монстрика, который упал спиной на густое сплетение водорослей. Жук копошился на спине недолго. Уже через пару секунд перевернувшись, он скрылся в глубине, ожесточённо продираясь маленькими ластами сквозь переплетённые зелёные стебли. Макс перевёл взгляд на левую руку. Из ранки двумя тоненькими струйками текла кровь.

— Во тварь, — ругнулся он, и засунув руку в карман, так, что все патроны остались с тыльной её стороны, с силой прижал место укуса к бедру. — Небось, ещё и ядовитый. Отродье краковое.

Резко развернувшись и продолжая бурчать ругательства, он заспешил назад к поваленному дереву. Маша всё ещё продолжала что-то раскладывать на земле, и если бы Макс не понимал, где он находится, то был бы, наверное, уверен, что она взяла с собою как минимум с десяток различных продуктов. Салаты, грибы маринованные, заранее нарезанный хлеб, как минимум, двух видов… Так уж устроены женщины.

Макс нарисовал на лице улыбку, несмотря на острое покалывание в пальце. Боль пульсировала с высокой частотой, поэтому за деланной улыбкой были стиснутые с силой зубы. Подойдя к «столу», которым стала разложенная старая газета, Макс уселся, как и Маша, подогнув одну ногу под себя.

— У-ум, мяско, — он чуть машинально не вытащил пораненную руку из кармана, чтобы ударить в ладоши.

— Это дедушка вчера принёс нам зайца.

— Бедные зайцы, — Макс взял небольшой кусок. — Люди их едят, краки тоже, наверное.

— Да, жалко. Если бы яблоки росли, я бы одни яблоками питалась, чтобы зайцев не убивать. А ты ел яблоки?

Вопрос был таким неожиданным, что Макс даже перестал жевать.

— Угу, — кивнул он только секунды через три, нервно решая, что ответить. И ответ нашёлся. — Ничего особенного. Ерунда полная.

— А дедушка рассказывал, что вкусные.

— Это он тебя дразнил. Я тебе точно говорю…

— Максим, ну я же не маленькая, — перебила вдруг Маша, и на её лице проявилось лёгкое недовольство. — И не глупая. Ты думаешь, я не понимаю, что ты врёшь, чтобы меня не расстраивать? Типа, — Маша вдруг громко рассмеялась, и Макс рассмеялся следом, услышав от неё современное словечко.

— Ты это… — с трудом подавил он смех. — Ты лучше не надо. Не говори так. Некрасиво.

— Ладно, не буду, если некрасиво.

— А насчёт яблок, я тебе не соврал. Серьёзно, мне яблоки никогда не нравились. Я всегда груши больше любил.

— А дедушка, наоборот, — сквозь смех проговорила Маша. — А почему ты ту руку в кармане держишь?

Маша вдруг перестала смеяться и на её лице появилась озабоченность.

— Да просто так, — соврал Макс. — Привычка. Я когда ем, всегда одну руку в кармане…

— Так. Давай, показывай, чего там у тебя, — не дала доврать Маша.

Макс нехотя вытащил руку из кармана и протянул вперёд.

— Не знаю. Жучок какой-то, — глупо пробурчал он.

Кровь из ранок всё ещё сочилась, и озабоченность на лице Маши усилилась. Она пару секунд рассматривала ранки, а потом полезла в рюкзак.

— Я тут тряпочек, как раз, взяла, — заговорила она хозяйственно. — Вот видишь, пригодились.

Макс подавил ухмылку и с совершенно серьёзным лицом стал смотреть, как Маша достаёт из рюкзака всякие платочки, какие-то тряпки, и даже столовую ложку. Как, и главное, зачем ей пришло в голову брать ложку, Макс размышлять не стал. Он просто дождался, когда, наконец, Маша выберет из всех своих тряпочек, ту, что по её мнению лучше всего подойдёт для раны именно на указательном пальце. Когда Маша закончила перевязку, он так же серьёзно повертел кистью, рассматривая свой забинтованный указательный.

— Слушай, а как же я теперь из ружья стрелять буду? — единственный вопрос, который он задал по этому поводу, да и то, больше риторически. То, что он сумеет, если что нажать на спусковой крючок, у него не было ни малейшего сомнения. Люди во время войны и зубами на гашетку жали. Ответ же был по-настоящему женским.

— Пока не заживёт стрелять не будешь.

Макс только хмыкнул.

— Ладно. Давай поторопимся. Сегодня нужно хотя бы немного пройти, — сказал он, и потянулся к кусочку зайчатины.

— А куда мы идём? — спросила вдруг Маша.

Вопрос этот заставил Макса задержать руку на полпути, и на несколько секунд задуматься. И интенсивно пошевелив мозгами, Макс неожиданно понял две вещи. Первое — он абсолютно забыл о взятом с Маши обещании, что она утром вернётся в деревню, и второе — ответить на её вопрос удовлетворительно он не может.

— Маша, — Макс слегка нахмурился. — А ведь ты обещала вернуться.

— Я не стану возвращаться, — в голосе девушки была неподдельная уверенность, и Макс понял, что по этой теме уйти дальше вчерашнего, скорее всего, не получится. Но он всё же предпринял попытку.

— Так, — придав голосу суровость, начал он. — Обещания надо…

— Максим, — перебила Маша, — Ты же понимаешь, что я не уйду.

Макс, прищурившись, посмотрел на свою спутницу.

— Так, — повторил он, но Маша вдруг отвернулась, обиженно дёрнув плечиками.

Пару минут они просидели молча. Макс чувствовал, как внутри него начинает закипать злоба, и если бы сейчас перед ним была жена, он, наверное, не смог бы не сорваться. Он бы стал орать, чтобы выбросить эту злобу из себя, иначе она бы просто разорвала его на куски.

Но теперь злоба вдруг сама сошла на нет. И Макс понял, что злоба — это не есть злоба сама по себе, а только энергия. Безликая и безымянная энергия. А какое дать ей лицо и имя, это полностью в нашей власти.